Введение. В статье анализируются нормы памятников традиционного монгольского права XVI–XVIII вв., посвященные регулированию суда и процесса. Цели и задачи исследования. Целью исследования является анализ конкретных институтов процессуального права в позднесредневековой Монголии, а также их эволюции в течение рассматриваемого периода в разных регионах Монголии. Для достижения этой цели поставлены следующие задачи: 1) анализ норм процессуального права в монгольских правовых сводах конца XVI–XVIII вв.; 2) выявление сходств и различий в регулировании суда и процесса; 2) соотнесение содержания процессуальных норм исследуемых сводов с политической ситуацией; 4) прослеживание эволюции конкретных процессуальных институтов, проявившихся в этих памятниках, от более ранних к более поздним. Материалы и методы. Источниковую базу исследования составили правовые памятники, представляющие собой позднесредневековые монгольские кодификации — «Уложение Алтан-хана» (Южная Монголия, ок. 1588 г.), «Восемнадцать степных законов» (Халха, конец XVI – начало XVII в.), «Их Цааз» (Джунгарское ханство, 1640 г., и указы Галдана Бошогту-хана 1670-х гг.), «Халха Джирум» (Халха, XVIII в.). При исследовании автор опирался на исторические и юридические методы — источниковедческий, структурно-функциональный, сравнительно-исторический, формально-юридический, историко-правовой, сравнительно-правовой. Результаты. Отмечается неравномерное развитие регулирования процессуальных отношений на разных этапах. Какие-то аспекты оставались без изменений в течение всего рассматриваемого периода, другие подверглись весьма значительным изменениям. Это нашло отражение также в большей или меньшей детализации разных норм, посвященных организации и деятельности судебных структур, методам и средствам получения доказательств и пр. Выводы. Значительные изменения в монгольском процессуальном праве, касающиеся статуса органов, осуществляющих правосудие, были связаны с политическими процессами — централизацией власти в Джунгарском ханстве, адаптацией князей Халхи к новым условиям — зависимости от империи Цин. Именно в этом направлении были сосредоточены усилия законодателей — составителей анализируемых сводов. Практически неизменный набор доказательств, использовавшихся в традиционном монгольском суде, позволяет сделать вывод, что это направление во многом базировалось на нормах традиционного степного права и, соответственно, в меньшей степени привлекало внимание законодателей на предмет внесения изменений в действовавшие правоотношения.

Введение. Сакральный характер власти — один из основных признаков империи. В китайском государстве, начиная с древних эпох, сакрализация власти получает отображение в религиозно-философском учении об императоре как сыне Неба, который управляет Поднебесной. Это религиозно-философское учение отличается от концепции китаецентризма пониманием характера власти. Цель. В работе рассматриваются особенности внешней политики Цинской империи в отношении Джунгарского государства и казахов с учетом проявления сакрального характера власти во внешней политике китайского государства. В статье также затрагивается вопрос о количестве ойратов, уничтоженных Цинской империей. Материалы. Основой исследования стали научные труды по истории Цинской империи, китайско-казахских, китайско-ойратских, казахско-ойратских отношений, а также опубликованные китайские источники. Выводы. В работе показано, что сакральный характер власти в Цинской империи проявлялся в том числе и во внешней политике. Правители Джунгарского государства и казахских родов становились номинальными подданными императора без принуждения с китайской стороны. Причем это не обязывало их становиться реальными поданными, данниками. Происходило ритуальное взаимодействие, выгодное для обеих сторон. Если некитайский правитель становился номинальным подданным богдыхана, то в отношении его народа империя проявляла мягкую силу, даже в случае осознанного нарушения ее указов, как это произошло при рассмотренном эпизоде китайско-казахских отношений. Когда правитель прекращал установленное взаимодействие и начинал противоречить императору, его империя стремилась просто уничтожить, как это произошло с Галданом Бошогту-ханом и его преемниками.

В статье рассматриваются работы лидеров бурятского национального движения М. Н. Богданова и Ц. Ж. Жамцарано в контексте разработки проблемы развития капиталистических отношений в бурятском обществе в начале XX в. Цель исследования заключается в определении специфики в постановке проблемы развития капиталистических отношений у бурят в работах просветителей. Исследование основывается на оригинальных работах М. Н. Богданова и Ц. Ж. Жамцарано, опубликованных в начале XX в. Поставленные в статье задачи: охарактеризовать социальную и политическую позиции М. Н. Богданова и Ц. Ж. Жамцарано; выявить их точки зрения на проблему развития капиталистических отношений у бурят; выявить общее и особенное в их рассуждениях. Выводы. Из анализа работ бурятских просветителей выявлено, что проблема развития капиталистических отношений у бурят разрабатывалась в контексте национального и административного вопросов и более подробно — в направлении изучения социально-экономического развития бурят, степени социального расслоения и развития земельных отношений, которые были связаны с переселенческой кампанией. В отечественной историографии отмечается, что национальная интеллигенция рассматривала проблему на стадии первоначального накопления капитала, с присущими ей социальным расслоением и производственной дифференциацией. Отмечаем, что социальная и политическая принадлежность авторов не оказывала существенного, негативного влияния на ход их суждений, но обуславливала специфику взглядов. Несмотря на это, они находили общее в своих рассуждениях по каждому из направлений исследования.

Введение. В статье исследуются исторические аспекты административно-территориального устройства Калмыкии во взаимоотношениях с Астраханской областью в контексте обсуждения проблемы территориальной реабилитации калмыцкого народа в начале 1990-х гг. Материалы и методы. В работе использованы историко-описательный, сравнительный методы исследования. Основным объектом анализа выступает архивный документ — заключение 20–23 сентября 1991 г. кандидата исторических наук, доцента Калмыцкого государственного университета Ю. О. Оглаева на «Рабочие материалы к вопросу о территориальной реабилитации калмыцкого народа» Комиссии Астраханского областного Совета народных депутатов. Результаты. Рассмотрена аргументация астраханской стороны по противодействию попыткам калмыцкой стороны поднять вопрос о территориальной реабилитации. В частности, приведены сведения о территориальных преобразованиях «анклавных» населенных пунктов в Калмыкии до декабря 1943 г. и после восстановления автономии в 1957 г. Выводы. Исторический аспект территориальных споров двух нижневолжских регионов после 1957 г. в основном связан с проблемой непризнания Астраханской областью части территории Калмыкии в границах 1957 г. Идея возврата территорий двух бывших районов Калмыцкой АССР в границах 1943 г. обозначалась руководством Калмыкии перед высшими органами власти РСФСР после 1957 г., в годы перестройки она приобретает общественно-политический характер, но затем сходит с повестки. Требует своего научного изучения история территориальных изменений, преобразований населенных пунктов Калмыкии на границе с Астраханской областью, а также использования отгонных пастбищ соседними регионами на территории Калмыкии с позиции воздействия на экономику региона, земельные отношения и экологию.

Цель статьи состоит в кратком рассмотрении Проекта соглашения об аренде земельных участков российскими подданными под торгово-промышленные помещения как источника по истории взаимоотношений российского консульства в Монголии с теократическим правительством Богдо-гэгэна. Материалы и методы. Данный документ, хранящийся в Центре восточных рукописей и ксилографов Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, дошел до нас в виде печатного типографического документа на классической монгольской письменности. В исследовании применялся источниковедческий метод формулярного анализа, согласно которому данный документ относится к индивидуальному формуляру. Результаты. Установлено, что исследуемый источник был составлен в 1917 г. На основе анализа структуры и содержания данного документа и его источниковедческой характеристики представлен конкретно-исторический фон создания документа, а также показана его роль и значение в истории межгосударственных отношений Монголии и Российской империи. Приведен авторский перевод важнейших разделов соглашения (преамбула и приложение к соглашению). Выводы. В соглашении отражены интересы российских купцов и промышленников, стремившихся юридически закрепить свои особые права на всей территории Внешней Монголии, что вызывало беспокойство у китайского правительства и китайских купцов. После заключения «Соглашения о дружбе» и Торгового протокола в 1912 г. монгольская сторона долгое время не выделяла некоторые категории земель, из-за чего подданные Российской империи не могли воспользоваться всеми правами, оговоренными в торговом протоколе. Главным представителем российских интересов в Монголии выступало Генеральное консульство Российской империи в г. Урге. Хронологический анализ документа дает некоторые основания полагать, что переговорный процесс его по подготовке занял несколько лет — приблизительно с 1912 г. по 1917 г. В соглашении содержится ряд ценных и важных сведений страноведческого характера о реалиях той эпохи. 

Введение. Дорога как метатекст аккумулирует вариативные формы подвижности, определяющиеся разными способами освоения инобытия. В данной статье мы рассматриваем ситуацию ухода в широком плане — как странничество, освоение новых территорий. Актуальность работы определяется сравнительно-сопоставительным подходом к исследованию дорожной традиции в русской и калмыцкой лингвокультуре. Целью нашего исследования является вычленение и систематизация охранительных дорожных ритуалов и запретов в русской и калмыцкой традиции в аспекте благополучия. Материалы, источники и методы исследования. Опорными источниками для исследования послужили работы Т. Б. Щепанской, А. К. Байбурина, В. А. Коршункова, Н. Л. Жуковской. Основными методами, использованными в работе, являются сравнительно-исторический и ретроспективный, позволяющие вычленить общие и частные дорожные охранительные ритуалы и запреты в русской и калмыцкой культуре. Хронологические рамки исследования укладываются в конец XIX – начало XX в. Результаты. Освоение новых территорий связано с преодолением границ «своего-чужого пространства», поэтому ситуация ухода как в русской, так и в калмыцкой культуре характеризуется повышенной семиотичностью, это находит отражение в охранительных ритуалах и запретных действиях, связанных с отправлением в путь. В русской культуре к охранительным ритуалам безопасности относятся плач / гульба, застолье, обычай «присядем на дорожку», напутственные благословения при выходе из дома. Табуированными считались запреты на вторичное действие, возобновление домашних дел, вербальные запреты, связанные с направлением пути. В калмыцкой культурной традиции маркированы ритуал отправления в путь, сопровождающийся напутственными благопожеланиями, и ритуал освоения пространственных территорий. Территориальный запрет связан с невозможностью селиться у дороги. Выводы. Охранительные дорожные ритуалы безопасности в русской культуре направлены на преодоление границы «свое-чужое», что объясняется оседлым самосознанием русских. В калмыцкой лингвокультурной традиции дорожная ритуально-обрядовая сторона связана с пространственным освоением окружающего мира, которое воплощено не только движением, но и остановкой.

Введение. Настоящая статья посвящена анализу значения колоронима хар ‘черный’ в фольклорном тексте. Целью исследования является анализ семантики цветообозначения хар ‘черный’ с точки зрения лингвокультурологии. Материалом исследования послужили тексты калмыцких сказок, записанных Г. Й. Рамстедтом. Результаты. На основе анализа выделено шесть оттенков черного цвета. Определена семантика лексемы хар ‘черный’. Рассмотрены способы перевода исследуемой лексемы на немецкий язык. Выводы. Лексема хар ‘черный’ имеет широкую семантику. В своем номинативном значении используется при обозначении цвета, масти животных, цвета кожи человека. В именах собственных он применяется в значении ‘крепкий, сильный’. Лексема хар ‘черный’ может обозначать социальное положение человека: хар яста күн ‘простолюдин’ (букв. ‘человек черной кости’). В большинстве случаев лексема хар ‘черный’ имеет отрицательную коннотацию. Черным цветом обозначаются хтонические символы (хар цурх ‘черная щука’, хар темән ‘черный верблюд’, ут хар күн ‘букв. длинный черный человек’). 

Введение. Национальная письменность является одним из сокровищ культуры монголов. В последние три десятилетия в государственной политике Монголии проводились поэтапные меры по восстановлению и расширению использования монгольской письменности, приняты указы президента Монголии и постановления правительства Монголии. Цель статьи ― дать обзор проводимой государственной политики Монголии по отношению к монгольскому языку, анализ содержания мероприятий, деятельности по их реализации и результаты; выявить, на каком уровне не выполняются принятые решения и что необходимо сделать, чтобы они были осуществлены в полном объеме. Материалами для исследования послужили указы и постановления президента и правительства Монголии. Особое внимание уделяется «Национальной программе монгольской письменности – I, II, III», которая проводится монгольским правительством с 1995 г. Результаты. Показано, что восстановление национальной письменности является одной из важных задач государства в Монголии. Огромное значение для восстановления значения монгольской письменности имели постановление Малого государственного хурала (1991 г.) о введении в стране делопроизводства на монгольской письменности и соответствующее постановление Великого государственного хурала (1994 г.) об интенсификации работ по реализации этой цели и разработке Национальной программы монгольской письменности. В последующие годы решению поставленных задач способствовали указы президента Монголии о праздновании 800-летия монгольской письменности (2003 г.) и о расширении и ускорении работ по использованию монгольской письменности (2018 г.). Разработанная в соответствии с решением высшего законодательного органа Национальная программа монгольской письменности реализуется с 1995 г. и содержит задачи по переходу к использованию двух письменностей с 2025 г. Но меры, которые проводились с 1995 г. на различных уровнях, не обеспечили создание достаточной основы для внедрения в общественную жизнь двух письменностей (национальной монгольской и кириллической) с 2025 г. Тем не менее с 2020 г. началась практика ускоренного обучения монгольской письменности и ее применения. На данный момент необходимо выявить трудности, которые могут возникнуть при использовании в Монголии с 2025 г. двух письменностей. Таким образом, в течение четверти века последовательно решается вопрос о восстановлении статуса национальной письменности.

Введение. Впервые эпос «Джангар» стал известен в научных кругах после того, как в начале XIX в. Б. Бергман опубликовал немецкое изложение песни о сражении богатырей Джангара с грозным Шара Гюргю. С тех пор «Джангар» стал известен в мире как калмыцкий героический эпос. После публикации вновь обнаруженных песен «Джангара» в начале XX в. в Монголии его стали называть и монгольским эпосом. В конце 1970-х гг., после публикаций многочисленных песен «Джангара» в Китае, эпос стал известен как эпическое наследие ойратов России, Китая и Монголии. Одним из научных центров Китая, который уже 41 год проводит активную поисковую работу по записи текстов «Джангара», является Университет Внутренней Монголии. С 1977 г. по 2018 г. преподавателями монгольского факультета было совершено десять научных экспедиций в районы проживания ойратов в Синьцзяне. Цель статьи — введение в научный оборот истории и результатов полевых экспедиций в Синьцзян, совершенных в течение 41 года в целях записи новых песен эпоса «Джангар». Новизна работы. Впервые в истории современного монголоведения описаны результаты масштабной и полевой работы, которая велась на протяжении четырех десятилетий. В ходе первой экспедиции 1977 г. в Хобуксар преподавателю университета Чойжинджаву удалось встретиться с выдающимся ойратским сказителем Еремпилем и записать у него шесть песен эпоса «Джангар». В 1978 г. экспедиция уже состояла из трех исследователей и прошла в Бортала-Монгольском и Или-Казахском автономных округах. За это время было выявлено более 40 сказителей и записано 60 песен эпоса. Каждая последующая экспедиция приносила свои результаты. Одна из самых продолжительных поисковых экспедиций состоялась в 1996 г., которая продолжалась почти 13 месяцев и проходила по территории Бортала-Монгольского, Или-Казахского, Баянгол-Монгольского автономных округов и района Тарбагатай. За это время преподавателем университета Д. Таей было выявлено более 40 сказителей и записано 90 песен эпоса «Джангар». ­Заключение. В течение четырех десятилетий Университет Внутренней Монголии проводил планомерную и системную поисковую работу, которая дала ощутимые результаты — были открыты имена новых талантливых сказителей-джангарчи, записан огромный пласт новых и многочисленные версии уже известных глав «Джангара», но самое главное — было получено научное подтверждение существования живой эпической традиции у ойратов Синьцзяна.

Введение. В статье рассматривается пролог цикла песен джангарчи Давы Шавалиева. В 1939 г. известный монголовед А. В. Бурдуков посетил Калмыкию и записал эпический репертуар Давы Шавалиева, состоящий из пролога и четырех песен эпоса «Джангар». Песни Давы Шавалиева, записанные А. В. Бурдуковым, не были опубликованы при жизни ученого. Его дочь монголовед Т. А. Бурдукова сделала копию рукописи отца (в марте–апреле 1977 г.). Целью настоящей работы является изучение пролога как важной композиционной части эпического репертуара Давы Шавалиева. Результаты. Эпический репертуар Давы Шавалиева служит еще одним подтверждением тому, что калмыцкие рапсоды предваряли цикл «Джангара» особой экспозиционной частью, называемой пролог (оршл). Пролог эпического цикла Давы Шавалиева, состоящий из константных тем, является традиционным эпическим образованием, которое свойственно циклическому героическому эпосу «Джангар». Зная принципы сложения эпоса, джангарчи строил свое повествование на определенной основе, состоящей из таких структурно-композиционных элементов, как: описание дворца; магтал владыке Джангару; магтал хатун Шавдал; магтал коню; магтал Хонгору; описание дворца; пир во дворце. Джангарчи широко использовал традиционный и стандартизированный набор поэтических формул, стилистических и композиционных приемов. Опора на сложившуюся традицию удерживала исполнителя в четко ограниченном русле эпического повествования, при этом не препятствуя проявлению индивидуального начала. Эпический репертуар джангарчи Давы Шавалиева является свидетельством живого бытования эпоса «Джангар», важным звеном в развитии эпической традиции многими поколениями рапсодов, благодаря таланту и исполнительскому мастерству которых героический эпос стал величайшим памятником духовного наследия калмыцкого народа. 

Введение. Жанр баллады в калмыцкой поэзии, не имея национальных фольклорных аналогов, базируется на русской литературной балладе советского периода. В статье рассматривается баллада в калмыцкой поэзии ХХ в. в аспекте синтеза жанров — собственно баллады и поэмы. Актуальность работы определяется малой изученностью калмыцкой литературной баллады в жанровой парадигме и в диалоге культур. Целью статьи является исследование калмыцкой литературной баллады прошлого столетия в синтезе с жанром поэмы. Материалы, источники и методы исследования. Материалами исследования стали труды Н. Д. Тамарченко, Д. М. Магомедовой и др. Источники для изучения — произведения Михаила Хонинова, Аксена Сусеева и Эрдни Эльдышева в оригинале и художественном переводе. Основными методами, использованными в статье, являются историко-литературный, сравнительно-сопоставительный, метод описательной поэтики. Хронологические рамки исследования проецируются на вторую половину ХХ в. Результаты. В ходе исследования выявлены, во-первых, синтез баллады с поэмой на примере произведения Михаила Хонинова «Салькнла бǝǝр бǝрлдснǝ туск баллад» («Баллада о битве с ветром») и его трансформация в поэму при переводе на русский язык, а также во второй редакции оригинального текста, во-вторых, трансформация жанра поэмы Аксена Сусеева «Семен Нимгиров» в балладу («Баллада о гражданском долге») и поэмы Эрдни Эльдышева «Маринеско» в одноименную балладу при русских переводах, в-третьих, найден прототип сусеевского героя, впервые публикуются сведения о нем. Выводы. В поэзии М. Хонинова баллада — один из постоянных жанров, новаторский синтез баллады с поэмой в оригинальном тексте явлен и в другом его произведении — «Хальмг күүкнǝ туск баллад» («Баллада о калмычке»). Авторские интенции А. Сусеева и Э. Эльдышева, не писавших баллад, изначально были нацелены на жанр поэмы. Таким образом, прослеживаются различные стратегии автора и переводчика в жанровой дифференции избранного произведения на пути к читателю. 

В последние годы наблюдается рост тибетологических исследований. В Японии такие исследования ведутся уже давно. Их результаты были опубликованы в основном на японском языке. В связи с этим появление обобщающей книги на английском представляет особый интерес. Данная монография посвящена анализу ряда вопросов международных отношений Тибета, Монголии, империи Цин, России, США и Японии.
Книга содержит благодарности, заметки по транслитерации тибетских и китайских слов, списки иллюстраций и таблиц, данные об авторах, введение, девять глав, глоссарий, библиографию, индекс и приложения.
Во «Введении» (автор — Ю. Исихама) дан краткий обзор становления школы тибетского буддизма Гэлуг и ее влияния на монголов. Отмечается, что в XVI в. эта школа быстро распространилась по восточному Тибету и среди халха-монголов, а в XVII в. — также среди маньчжуров; в источниках относительно тибетских, монгольских и маньчжурских аристократов часто используется термин «буддийское правительство», или «буддийское правление» (англ. Buddhist government). Так автор переводит тибетское сочетание чойсид, соответствующие ему монгольское төр шашин и маньчжурское доро шажин. По смыслу и контексту это верно. Но точный перевод с тибетского означает лишь «религиозное (дхармическое), мирское (политическое)», а точный перевод с монгольского — «религия (Дхарма), государство (власть)». Теократическое правление в Тибете обозначалось как чой сид ньи дан Chos srid gnyis ldan («[владеющий] религиозным (дхармическим) и мирским»), в Монголии — шашин төрийг хослон баригч («держащий вместе религию (Дхарму) и государство (власть)»).