В преддверии Синьхайской революции 1911 г. ситуация в национальных окраинах Цинской империи была напряженной. Во Внешней Монголии происходили события, свидетельствовавшие, с одной стороны, о росте недовольства монгольского населения засильем маньчжурской администрации и китайских купцов, с другой ― об уже пошатнувшихся позициях Цинской династии в этом регионе. В то же время Российская империя усилила свое политическое и экономическое влияние во Внешней Монголии. Цель статьи состоит в изучении взаимоотношений, возникших между религиозным главой Монголии ― Джебцзун-Дамба-хутухтой и новым ставленником Цинской империи во Внешней Монголии ― амбанем Сань До. Исследование основывается на материалах из Архива внешней политики Российской империи ― донесениях генерального консула Российской империи в Урге Я. П. Шишмарева, с привлечением научных работ. Основные задачи, поставленные в работе: изучить деятельность амбаня Сань До с момента его приезда в Ургу в феврале 1910 г. и до апреля 1910 г.; осветить беспорядки, возникшие в Урге в марте 1910 г.; рассмотреть межличностные отношения, возникшие между Джебцзун-Дамба-хутухтой и амбанем Сань До. Помимо основных, авторы статьи ставят и некоторые второстепенные задачи: проанализировать реакцию Джебцзун-Дамба-хутухты и монгольского населения на уход Далай-ламы XIII в Индию в 1910 г.; рассмотреть ситуацию, связанную с появлением на границе Внешней Монголии повстанческого отряда во главе с Тогтохо. Выводы. Из донесений Я. П. Шишмарева выяснено, что Сань До был сторонником реформ в Китае и начал энергично исполнять свои обязанности. Отношения Сань До с Джебцзун-Дамба-хутухтой с самого начала имели конфликтную основу. И они лишь ухудшились после беспорядков в Урге, произошедших 26 марта 1910 г. Установлено также, что Джебцзун-Дамба-хутухта был, видимо, доволен исходом Далай-ламы XIII в. Индию. Подтверждено, что повстанческий отряд во главе с Тогтохо, перешедший из Внутренней Монголии, поддерживало приграничное монгольское население.

Период 1920–1930-х гг. в истории Монголии до сих пор вызывает наибольшую полемику среди исследователей. Несомненно, эта страница монгольской истории заслуживает пристального внимания, хотя бы в силу неоднозначности происходивших в стране событий — сложных, проблемных и дискуссионных. Именно этот период отражен в сборнике архивных материалов «Монголия в документах из архивов ФСБ России (1922–1936 гг.)». Цель статьи — дать краткий обзор документов из Центрального архива Федеральной службы безопасности РФ, касающихся Джебцзун-Дамба-хутухты Богдо-гэгэна VIII, последнего монгольского хана, в непростой для монголов период — от национально-освободительного движения (1911 г.) до кончины Богдо-гэгэна (1924 г.). Материалы. Архивные документы включают специальные сообщения, шифрограммы, письма, сводки относительно деятельности Богдо-гэгэна VIII в Монголии. Часть документов относится к предпринятым поискам его перерождения, а также организации ламами движения за реставрацию его власти в стране. Результаты. Выявленные в ЦА ФСБ РФ документы мо­гут слу­жить важ­ным до­пол­ни­тель­ным ис­точ­ни­ком сведений о деятельности теократического монарха Монголии.

Цель статьи — исследование российско-монгольского сотрудничества в военной сфере в 1930-е гг. Материалы. Работа основана на данных сборников документов и материалах Российского государственного архива социально-политической истории. Результаты и выводы. Показано, что в начале 1930-х гг. происходит обострение международной обстановки на Дальнем Востоке в связи с японской агрессией в Китае и оккупацией значительной части его территории. Во внешней политике Японии происходит активизация экспансионистских тенденций, нарастает стремление иметь территории на материке, соответственно возникает прямая угроза для Монголии, советских территорий. В 1930-е гг. развернулась череда регулярных встреч на высшем уровне между СССР и МНР. Значимыми для дальнейшего развития советско-монгольского военно-политического сотрудничества были переговоры в Кремле в ноябре 1934 г. Кремль, осуществляя стратегическое руководство, стал активно заниматься монгольскими делами. На советско-монгольских переговорах 27 ноября 1934 г. особо подчеркивалась жизненная необходимость для Монголии иметь сильную собственную армию, была обсуждена целесообразность подписания договоров о ненападении и взаимном уважении. Протокол о взаимной помощи между СССР и МНР от 12 марта 1936 г. задал новое глобальное направление межгосударственного сотрудничества, стратегического взаимодействия СССР и Монголии в условиях нарастания международной напряженности. Активные совместные военные действия против империалистической Японии в 1939 г. на Халхин-Голе, эффективная координация внешнеполитических шагов стали важным стабилизирующим фактором в регионе и являются одной из ярких страниц в истории межгосударственных отношений обоих государств.

Цель статьи — проанализировать источники и показать, что калмыки после прихода в Россию не заимствовали рыболовецкие приемы и термины у соседних народов, а использовали свои, являвшиеся наследием их предков-ойратов. Материалы и методы. Работа основана на анализе сведений, связанных с историей рыболовства у калмыков и опубликованных в различных научных трудах. Также автор использовал материалы полевых наблюдений. В ходе исследования использовались различные специальные методы: историко-генетический, историко-системный, историко-сравнительный. Результаты и выводы. Ряд калмыковедов полагал, что калмыки издревле занимались исключительно кочевым животноводством и другие отрасли экономического производства не развивали, а рыболовством калмыки-скотоводы занялись на территории Нижнего Поволжья вынужденно, из-за обнищания. Исследование, проведенное автором, показало, что эта отрасль была привычным занятием для части ойратов еще на исторической родине. Уже в начале XVIII столетия появляются законодательные акты правительства и губернской власти России, которые регламентируют окончательно сложившийся промысел и разграничивают их с русскими ловцами. Во второй половине XIX – начале XX в. для части калмыков приморских и приволжских улусов рыболовство являлось главной экономической отраслью. Также можно констатировать, что развитие рыболовства у калмыков, безусловно, усилило его экономическую основу и увеличило жизненные ресурсы калмыцкого общества.

В статье вводится в научный оборот архивный документ XVIII в., представляющий собой письмо калмыцкого нойона Замьяна астраханскому губернатору Н. А. Бекетову. Материалом статьи послужил архивный документ из фонда И-36 Национального архива Республики Калмыкия. Результаты. В письме содержится важная информация, отражающая настроения калмыцкой знати накануне ухода большей части калмыцкого народа в 1771 г. на историческую родину. Находясь в окружении народов, имеющих чуждые им веру, язык и традиции, калмыки всегда помнили о своих азиатских корнях, и их не покидала мысль о возвращении. Это желание все более укреплялось в результате колонизаторской политики российского государства. Однако не всем хотелось уходить с нажитого места, отправляться в опасный путь, в неизвестное будущее. К числу таких людей относился нойон Замьян. Его письмо губернатору пронизано беспокойством и желанием остановить уход калмыков с помощью российской власти. Вместе с тем Замьян объясняет губернатору причины, по которым народ хочет уйти из России. Этот интересный по исторической информации документ является также и ценным лингвистическим источником, предоставляющим материал о калмыцком языке второй половины XVIII в. Цель статьи ― ввести в научный оборот калмыцкий текст письма и его русский перевод указанного периода, дать комментарий к его содержанию. Выводы. Документ представляет собой образец эпистолярного жанра со свойственными ему стилем, структурой, реквизитами, и введение его в научный оборот даст полезный материал для лингвистов. Также он будет интересен и для историков как документ, содержащий важную информацию об обстоятельствах ухода калмыков в 1771 г.

В статье рассматривается вопрос о текстах из разряда дхарани, включенных в 108-томный канонический свод Ганджур на монгольском языке. Ксилографическое издание Монгольского Ганджура было привезено из экспедиций в Китай индийским ученым Рагхувирой и в последующем использовано для повторного издания в серии «Шата-питака» (Śata-Piṭaka Series) Локешом Чандра. Экземпляр этого 108-томного серийного издания был приобретен через бурятские дацаны калмыцким гелюнгом Тугмюд-гавджи (О. М. Дорджиевым) (1887‒1980) и ныне составляет ценную часть коллекции старописьменных источников Научного архива КалмНЦ РАН. Анализ оглавлений, которые предваряют каждый из томов издания Л. Чандра, а также текстов свода показал, что сочинения из разряда дхарани представлены в ряде томов, соответственно в разных разделах, преимущественно в разделах «Dandr-a» («Тантра») и «Eldeb» («Собрание сутр»), причем отдельные тома включают единичные тексты, а в каких-то других томах они приводятся единым блоком (подборками). Один из текстов дхарани — сочинение из 23-го тома «Дхарани, именуемая „Сердце-сущность Святого, [обладающего] безграничной жизнью и знанием“» представлен в данной публикации в виде транслитерации и комментированного перевода. Цель статьи — дать обзор сочинений жанра дхарани в составе Монгольского Ганджура по известным материалам и представить перевод одной из дхарани, привлекших наше внимание. Материалы и методы — сравнительно-текстологическое исследование состава Ганджура по изданию Локеша Чандра с обращением к другим изданиям этого свода и попыткой рассмотрения специфики состава разных изданий Ганджура и ее причины. Результаты и выводы: очевидно, исследуемый свод Ганджура составлялся из разных источников, и в его составлении участвовали разные переводчики. История составов разных изданий монгольского Ганджура весьма сложна и требует дальнейших исследований как самого свода, так и отдельных входящих в него текстов.

В статье рассматривается космологическая модель тибето-монгольского буддизма, представленная в ойратском переводе одного из наиболее распространенных буддийских ритуальных текстов — «Сутры о восьми светоносных неба и земли». Эта сутра, переведенная Зая-пандитой Намкай Джамцо по просьбе супруги Батура-хунтайджи Юм Агас в середине XVII в., относится к апокрифическим сочинениям, однако в традиции монгольских народов она всегда считалась истинным словом Будды. Цель статьи — анализ модели буддийской космологии, представленной в этой сутре, с использованием текстологического и сравнительно-сопоставительного методов. Результаты. Проведенный анализ одного из ойратских списков сутры показывает, что в описываемой в тексте модели мироустройства можно выделить несколько составляющих. Первая относится к космологии классического буддизма, подробно описанной в сочинении Васубандху «Абхидхармакоша», и имеет индийское происхождение. К ней же можно отнести астрономическую концепцию двадцати восьми созвездий-накшатр и девяти планет, а также некоторые из классов обитателей буддийской вселенной. Вторая составляющая включает концепты китайской астрологии, а именно: астрологическую диаграмму золотой черепахи, включающую животных двенадцатилетнего цикла, и восемь триграмм, связанных с разными стихиями. К последнему компоненту можно отнести мифологемы автохтонной тибетской культуры, относящиеся к обитающим в одном пространстве с людьми сверхъестественным существам — нагам (тиб. klu), духам ньен (тиб. gnyan) и хозяевам местности (тиб. sa bdag). В классификации нагов очевидно также индийское влияние, поскольку в нее включены восемь великих нагов, известные в классическом буддизме, и пять каст нагов, соотносимые с социальной системой традиционного индийского общества. Обширная классификация хозяев местности, представленная в сутре и легшая в основу известного астрологического сочинения «Вайдурья-карпо», в ойратском переводе включает имена, которые отсутствуют в привлеченном для сравнения тибетском тексте из сборника «Сундуй». Это свидетельствует о том, что Зая-пандита при работе над переводом привлекал другую тибетскую редакцию сутры.

Ретроспективное исследование системы «человек — общество — окружающая среда» занимает все больше места в ряду интердисциплинарных научных проблем. Современное сост­ояние экологии требует повышенного интереса не только к состоянию окружающей среды, но и к углубленному исследованию истории взаимоотношений человека и природы, изучению и сохранению природного и историко-культурного наследия. Цель статьи — постановка вопроса и предварительное изучение происхождения культовых мест и влияния природных факторов на их существование на примере Баргузинской котловины и других отдельных сакральных объектов Монголии. Результаты. Примение интердисциплинарного подхода позволило шире осветить проблемы исследования культовых мест и привлечь материалы, которые прежде не рассматривались в данном ракурсе.

В статье рассматривается процесс становления профессионального изобразительного искусства в Калмыкии в 1930-е гг. Целью и задачами исследования являются воссоздание процесса сложения национальной школы, определение содержания и локальных особенностей искусства как части советской художественной культуры. Проблемой исследования является утрата большей части произведений довоенного изобразительного искусства Калмыкии в период Великой Отечественной войны и депортации народа (1943–1956). Материалы и методы. Материалом для исследования послужили произведения первых профессиональных художников Калмыкии И. Нусхаева, Л. Очирова, Р. Богославского и др., вдохновленных эпическим наследием и реалиями социалистического строительства. В работе применяется историко-культурный подход, определивший обращение к источникам (архивным материалам, свидетельствам очевидцев, сохранившимся произведениям и исследованиям); охарактеризована довоенная жизнь республики, обусловленная интеграцией в пространство культуры социализма. Результаты. Выявлено и рассмотрено центральное событие этого времени — подготовка и проведение художественной выставки, посвященной 500-летию калмыцкого героического эпоса «Джангар» в 1940 г. Выводы. Наследие народа обусловило локальное своеобразие формирования изобразительного искусства, основополагающее значение в этом процессе имели традиции русского реалистического искусства, представленные произведениями В. А. Фаворского и его коллег, посвященными республике и культуре народа.

Сказки о животных — древнейший жанр устного творчества. Генетически они восходят к мифам о животных, которые были порождены стремлением человека к познанию окружающего его мира. Мифы имели магическое значение для человека, который полагал себя состоящим в кровном родстве с животными и верил в то, что присущие ему черты характерны и для животных. Определяющими особенностями сказки о животных как жанра являются система персонажей, трюк как основа сюжета и диалог, создающий драматургию события. Сказки о животных являются органичной частью сказочного эпоса многих народов, в том числе и ойратов Синьцзяна КНР, в котором сказки о животных представлены в большом количестве. В фольклорных сборниках и в периодических изданиях на «ясном письме» опубликовано более ста образцов мифов и сказок, в которых главными персонажами выступают животные. Одним из основных персонажей таких сказок является лиса. Цель статьи — определить круг текстов сказок, в которых действующим персонажем выступает лиса, и раскрыть разные характеристики лисы как трикстера. Новизна работы заключается в том, что сказочный фольклор ойратов Синьцзяна, в том числе и сказки о животных, не введены в научный оборот и не были объектом исследования в российском монголоведении. Выводы. В большинстве сюжетов в цикле сказок о животных-хитрецах представлена лиса. Следует отметить, что этому персонажу присущи как хитрость, так и глупость. Как видно из представленного материала, лиса далеко не всегда одерживает верх над другими персонажами, но достаточно часто становится их жертвой.

Целью исследования было изучение хранящейся в Архиве Российской академии наук рукописи научной работы Ц.-Д. Номинханова «Орфография нового калмыцкого литературного языка», датируемой 25 декабря 1932 г. Материалами для исследования были разделы и подразделы работы ученого: вводная часть со сведениями о районах проживания и говорах калмыцких этнических групп; раздел «Орфография традиционной письменности» с отрывком из героической поэмы калмыков «Джангар», в котором для удобства сравнения текст давался на латинизированном алфавите 1930-х гг. с сохранением заяпандитовской орфографии; раздел «Орфография калмыцкой русифицированной письменности», включающий отрывок из букваря «Светлый путь» на латинизированном алфавите с сохранением орфографии букваря и сведения о решениях областного совещания по усовершенствованию транскрипции и орфографии калмыцкого языка в феврале 1928 г.; раздел «Орфография латинизированной письменности», который содержит конкретные примеры орфографии, принятые на научных конференциях в Москве и Элисте в 1931 г. Результаты. Ц.-Д. Номинханов пришел к следующему заключению: латинизированный алфавит 1930-х гг. с сохранением заяпандитовской орфографии не мог удовлетворить потребности в решении вопросов орфографии; пути развития и конструирование единого литературного калмыцкого языка необходимо базировать на диалектическом развитии всех калмыцких говоров через их свободное взаимодействие в направлении основ торгутского говора с целью ассимиляции разных оттенков речи и обогащения самого калмыцкого языка. Для ликвидации недостатков в орфографии калмыцкого языка предлагалось принять следующие меры: издание научно выдержанного орфографического справочника, проведение научной разработки вопросов калмыцкой орфографии, исследование существующих в Калмыкии говоров, создание центрального органа, в котором все рукописи, до сдачи их в печать, проходили бы проверку и получали соответствующие орфографические, грамматические и другие оформления. Вывод: представленная информация позволит расширить источниковедческую базу по истории калмыцкого языка и научному наследию Ц.-Д. Номинханова и может быть использована в исследовательских и образовательных целях.